La version de votre navigateur est obsolète. Nous vous recommandons vivement d'actualiser votre navigateur vers la dernière version.

Д.И. Фонвизин во Франции

 

 Со школьной скамьи известен нашим читателям Денис Иванович Фонвизин, отец русской бытовой комедии, написавший «Недоросль», пьесу, вошедшую во все учебники литературы...

 

Писатель и дипломат, Д. Фонвизин посетил Францию в 1777 – 1778 гг. и оставил нам замечательное свительство очевидца состояния дел и нравов этой сложной предреволюционной эпохи. Письма его, адресованные Петру Ивановичу Панину, брату руководителя российской дипломатии, должны были увидеть свет в 1788 году. Собрание сочинений, в состав которого входили и письма под заголовком «Записки первого путешествия», было запрещено Екатериной II. Лишь недавно, последние найденные письма были добавлены к «Запискам», обретшим, таким образом, свою изначальную полноту.

 

Причиной прибытия Фонвизина во Францию стала болезнь его супруги. Проехав через немецкие княжества, Страсбург, Безансон и Бур-ан-Брэсс, Фонвизин ненадолго остановился в «славном городе» Лионе. Подчеркнув отличное состояние французских дорог, автор критикует узость и плохое состояние городских улиц. Писатель неоднократно возвращается к этому наблюдению в течение всего своего путеществия: «виденные мною во Франции города находятся в рассуждении чистоты в прежалком состоянии».

 

В Лионе же наш путешественник посещает и восторгается текстильными фабриками: «сии мануфактуры в таком совершенстве, до которого другим землям доходить трудно».

 

Местная богодельня «Отель Дьё» стала также объектом особого внимания путешественника. Как позднее и Карамзин, Фонвизин потрясен и самим древним зданием, и господствующим в нем, несмотря на огромное количестве больных, порядком, а также качеством ухода за ними.

 

Привлекли его внимания лионская мэрия, которую Фонвизин назывет «весьма великолепной», монастыри и церкви, многие из которых украшены картинами великих художников. «Вообще Лион есть город весьма древний, большой, коммерческий, многолюдный, словом – после Парижа первый в королевстве».

 

В те времена, путешествие от Лиона до Монпёлье занимало пять дней. Фонвизин замечает, что город это небольшой, но имеет приятное местоположение. При том же отвратительном состоянии улиц, автор отмечает хорошее состояние домов. Внимание его привлекли здешний университет и, особенно, его медицинский факультет известный в Европе. Как «приятнейшую и великолепнейшую из всех известных», описывает путешественник площадь дю Пейру, находившуюся в ту эпоху за городом: «Место высокое, чистое, усаженное деревьями, украшенное статуею Людовика XIV и удивляющее взор славным римским водопроводом, длины превеликой и работы, достойной внимания».

 

Фонвизин восторгается здешним климатом: «Господь возлюбил, видно, здешнюю землю: никогда небеса здесь мрачны не бывают. Прекрасное солнце отсюда неотлучно».

 

Искусство здешних медиков и климат превратили Монпёлье той эпохи в больницу, «где живут уже выздоравливающие».

 

Фонвизин с женой прожили в Монпёлье с декабря 1777 по февраль 1778 г. Жена его была излечена местным доктором Деламюр. Сам же писатель сообщает нам массу интересных фактов о Штатах Лангедока, собиравшихся в городе как раз в этот период, о некоторых аспектах местного управления и налогообложения.

 

Супруги посещают в городе дома местной знати, открытой и гостеприимной в отношении иностранцев. Писатель старается расширять круг своих знаний, отмечая, что «Способов к просвещению здесь очень довольно». «Такой бедной учености, я думаю, нет в целом свете, ибо как гражданские звания покупаются без справки, имеет ли покупающий потребные к должности своей знания, то и нет охотников терять время свое, учась науке бесполезной». По наблюдениям Фонвизина, глубокое невежество соседствует здесь с ужасным суеверием, в том числе среди дворянства. Автор не раз возвращается к этой проблеме во время своего пребывания во Франции.

 

Фонвизин резко критикует нравы эпохи: лицемерие, корысть, высокомерие, легкомыслие и праздность. «Почти всякий француз, если спросить его утвердительным образом, отвечает: да, а если отрицательным, о той же материи, отвечает: нет».

 

Положительные стороны национального характера также не скрываются от пристального взгляда писателя. Подчеркивает он природное красноречие и изобретательность, высокий художественный вкус. «...при неизъяснимом развращении нравов есть во французах доброта сердечная. Весьма редкий из низ злопамятен».

 

Проехав через Лангедок, Прованс, Дофинэ, Бургундию и Шампань, Фонвизин называет первые две самыми «хлебороднейшими и изобильнейшими». При этом, состояние французских крестьян находит он более бедственным, нежели российских. Со всей очевидностью, наблюдение это подтверждает кризисную социально-экономическую ситуацию во Франции той эпохи.

Отношение писателя к Парижу останется негативным на протяжение всего его пребывания в этом, по его словам, «мнимом центре человеческих знаний и вкуса».

 

«Жители парижские почитают свой город столицею света, а свет – своею провинциею. Бургонию, например, считают близкою провинциею, а Россию дальнею. Француз, приехавший сюда из Бордо, и россиянин из Петербурга называются равномерно чужестранными. По их мнению, имеют они не только наилучшие в свете обычаи, но наилучший вид лица, осанку и ухватки, так что первый и учтивейший комплимент чужестранному состоит не в других словах, как точно в сих: «Monsieur! Vous n’avez point l’air étranger du tout, je vous en fais bien mon compliment!»

 

Возвращается Фонвизин и к ужасному состоянию местных улиц. Исследования свидетельств других иностранных путешественников подтверждают эти наблюдения писателя. Стоит оговориться, что, во-первых, Париж, до перестройки предпринятой Османном, представлял собой сеть узких улочек средневекового типа. Это, во-вторых, безусловно, составляло контраст новому Петербургу с его широкими проспектами и новыми дворцами. Напомним, что с момента заложения новой российской столицы прошло лишь 74 года.

 

Несмотря на то, что, за время своего пребывания во французской столице, Фонвизин успел лично познакомиться и пообщаться со многими видными мыслителями эпохи, вход в высшее общество остался для него закрыт. Он пишет о том, что «нет ничего труднее, как чужестранцу войти в здешнее общество...Внутреннее ощущение здешних господ, что они дают тон всей Европе, вселяет в них гордость, от которой защититься не могут всею добротою душ своих, ибо действительно в большей части душевные расположения весьма похваляются. Сколько надобно стараний, исканий, низостей, чтоб впущену быть в знатный дом, где, однако ж, ни словом гостя не удостаивают».

 

Неблагосклонно отзывается Фонвизин и о французских ученых: «Исключая Томаса (Антуан Леонар Тома), которого кротость и честность мне очень понравились, нашел я почти во всех других много высокомерия, лжи, корыстолюбия и подлейшей лести». «Я не нахожу, что б в свете так мало друг на друга походило, как философия на философов».

 

Высокой оценки писателя удостоились-таки парижские спектакли и особенно комедия: «комедия возведена здесь на возможную степень совершенства. Нельзя, смотря ее, не забываться до того, чтоб не почесть ее истинною историею..Я никогда себе не воображал видеть подражание натуре столь совершенным». Оперу называл он «великолепнейшим зрелищем. Декорации и танцы прекрасны..» Меньшей похвалы заслуживают в устах автора певцы.

 

Темную картину, написанную Фонвизиным, дополняет критика французской системы воспитания. «Воспитание во Франции ограничивается одним учением. Нет генерального плана воспитания, и все юношество учится, а не воспитывается». «Редкий отец не изобретает нового плана для воспитания детей своих. Часто новый его план хуже старого; но сей поступок доказывает, по крайней мере, что сами они чувствуют недостатки общего у себя воспитания, не смысля разобрать, в чем состоят они действительно».

 

То, что с восторгом подчеркивает еще раз Фонвизин, так это состояние французских фабрик, которые он нашёл в «цветущем состоянии». «Нет в свете нации, которая б имела такой изобретательный ум, как французы в художествах и ремеслах, до вкуса касающихся».

 

Но, в заключении, остается он беспощаден: «Я оставил Францию. Пребывание мое в сем государстве убавило сильно цену его в моем мнении. Я нашел доброе гораздо в меньшей мере, нежели воображал, а худое в такой большой степени, которой я и вообразить не мог».

 

В августе 1778 года чета Фонвизиных покинула Францию.

Политика cookie

Этот сайт использует файлы cookie для хранения данных на вашем компьютере.

Вы согласны?